"Дорога на Цхинвал
Утро 11−го. Едем в сторону Цхинвала. До южноосетинской столицы немногим более 35 километров. Дорога запружена грузинской бронетехникой и резервистами.

Навстречу изредка попадаются беженцы из сел. Все кто мог уже уехали. Села стоят пустые. Никто ничего толком не знает. Мы наступаем или на нас — информации нет. Грузинские колонны заканчиваются, и километра через два, откуда ни возьмись, у дороги появляется пост миротворцев. За две пачки сигарет через ограждение они рассказывают, что до 8 августа здесь был смешанный пост, российско-грузин­ский. Когда начались боевые действия, грузины ушли в Гори.
— И что, грузины наступали и вас не тронули?
— Ну, мы же миротворцы, нас нельзя трогать. Сказали: сидите тихо. Мы и сидим.
Наш таксист дальше ехать отказывается. До Цхинвала всего несколько километров. Приходится идти пешком.
Слева большое грузинское село Мегврекиси. Встречаем там пожилого грузина. С заговорщицким видом он ведет нас на свой огород. Обещает показать что-то интересное. Интересным оказываются три неразорвавшиеся кассетные бомбы неясной национальной принадлежности (этот вид оружия, созданный для поражения «живой силы», считается запрещенным) и корова — вся в осколках и от стресса переставшая давать молоко. Хозяин надеется, что молоко вернется. А вот что делать с бомбами, не решил. Пока просто накрыл их тарными ящиками, чтобы никто не наступил.
В Цхинвал есть еще одна дорога — вдоль речки. Но грузин нас отговаривает идти ею: «По объездной дороге ходят с дурными намерениями, по главной — с чистыми».
Но только мы собираем свои чистые намерения в кулак, как начинают свистеть пули. Они свистят слишком близко, чтобы не приседать на корточки. Грузин остается стоять. Теперь ему приходится то и дело опускать и поднимать голову, чтобы разговаривать с нами.
Через несколько минут начинается бомбежка. Загорается здание, напоминающее недостроенный кирпичный цех. Позже выясняется: российская авиация выцеливает грузинских снайперов. Это совсем близко от села и поста миротворцев.
Спрятаться негде, только у них. Бежим обратно, просимся, чтобы пустили, кричим о подаренных сигаретах. Нас пускают против всяких инструкций. Какие инструкции, когда идет ракетный обстрел! Запираемся с ними в бункере, похожем на деревенский погреб, накрываем голову матрасами: запасных касок нет. Нас успокаивают, говорят, что осколки в матрасах должны застрять. Но во взглядах читается: это вряд ли.
....
Быть российским миротворцем в эту минуту тяжело: никто не объяснил, надо ли помогать своим и стрелять в грузин, или все-таки статус не позволяет. Тем более все уже знают, что первые артиллерийские снаряды грузины послали именно в казармы миротворцев, расквартированных в Цхинвале.
От солдат пахнет бомжом и псиной. От нас уже тоже. Это запах войны. Им пропитываешься за сутки.
Среди миротворцев один выделяется какой-то слишком интеллигентской внешностью: умные глаза на неприметном лице.
— Вы часом не фээсбэшник? — спрашиваю я его.
— Начальник продовольственно-вещевой службы, — отвечает он, улыбаясь.
Значит, точно фээсбэшник.
— Так где, говорите, грузины стояли, когда вы сюда ехали?
Мы вспомнили про ополченцев в пиджаках и соврали километра на два. Начальник продовольственно-вещевой службы спортивно вылез из погреба. Минут через пять оттуда, куда мы указали, донеслись звуки канонады.
В погребе мы пересидели шесть налетов. Потом была короткая перестрелка. К вечеру пришли наши, выдавив из Мегврекиси и соседнего с ним села примерно двести грузинских военных.
Получается, что мы были между двумя грузинскими соединениями."
http://www.expert.ru/printissues/russian_reporter/2008/31/obe_granicy/

Чьтобы не было лишних вопросов
Село Мегврекиси находится в Горийском районе